«…множество видел епископов, но такого епископа, как наш Владыка, не видел»

17 декабря — 40 дней со дня кончины архиепископа Амвросия (Щурова). Предлагаем вашему внимание интервью с архимандритом Амвросием (Юрасовым)

Алексей Федотов: Отец Амвросий, скончался наш дорогой Владыка Амвросий (Щуров) и есть мысль сделать о нем книгу, в том числе воспоминаний тех людей, кто его близко знал, кто его помнил. В чем его особенность была как архиерея? Все-таки он отличался от других епископов.

Архимандрит Амвросий: Такой епископ — на редкость. Поскольку я 10 лет прожил в Сергиевой Лавре и 5 лет в Почаевской Лавре, множество видел епископов – они приезжали на Собор, но такого епископа, как наш Владыка, не видел. Можно сказать, что архиепископ Амвросий был, как сказано в 103 псалме, «камнем прибежище заицем». Все гонимые, все обиженные притекали к нему. Многие знали, что он добр, приезжали в Ивановскую епархию, оставались здесь на приходах петь и читать. Немало из приехавших подготовились на приходах к пастырскому служению, и Владыка их рукоположил. Это все делалось по любви. Знаю, что Владыка рассуждал о целесообразности рукоположения некоторых, особенно в начале 90-х годов, когда было много уверовавших в колониях и по освобождению они жаждали рукоположения. Я 21 год был начальником тюремной миссии, знаю об этих проблемах.

А то, что он много рукополагал – это хорошо, или как?

Время такое было: открывали храмы, а священников не хватало. Это самое трудное – узнать, кто из священников достоин. Я думаю, что Владыка доверял мнению тех священников, которые служили на приходе и знали ставленника. Может быть, по просьбе этого священника он и рукополагал.

Может, это в целом его доверие к людям было такое?

Доверие было, да. Потому что Владыка – это ходячая любовь. Такие люди, которые не помнят зла, — на редкость. Ему кто-то сделал зло, а он в это время думает, как этому человеку сделать добро. Я этому был свидетель. Сделали зло Владыке, а он, не упрекая, не напоминая об этом, поисповедовал этого человека, пособоровал, причастил, в монахи постриг и отправил в мир большинства. Зла ни на кого не имел. Когда его приглашали приехать на приход, он, несмотря, на физическую немощь, никогда не отказывал. Мог поехать за 100-200 километров. Весь день потратит на это, но не отказывал. Не отказывал, когда его приглашали выступить где-то в селе или в городе, прочитать лекцию, побеседовать с медиками, студентами… Это все было на моих глазах. Я почти 30 лет с Владыкой, начиная с собора. Клевета, сплетни — если на кого-то кто-то что-то писал и бумаги попадали к Владыке, это никак не влияло на его отношение к человеку.

Если, с одной стороны, много рукоположений принесло и свои проблемы, то с другой стороны все сейчас видят плоды труда Владыки – он много храмов за счет этого смог открыть.

Мы после советской власти отдохнули от гонений при Владыке. Многие тогда даже взносы в епархию не платили, потому что храмы только открылись. Для примера: какие храмы? Владыка дал храм двоим — священнику и дьякону. Купол раскрыт, снег лежит посреди храма, летают галки, кричат. Священник и дьякон в валенках и фуфайках службу ведут. Когда Шестопсалмие, они вокруг храма бегают, чтоб разогреться. А потом приезжают ко мне: «Батюшка, может, у вас есть маслице, или мучки немножко на просфорки?» Тут уж сестры дают муку, да крупу, да масло. Не было ни Чаши, ни епитрахили, ничего… Или приходит священник, спрашиваю: «Как у вас приход?» — «У нас на приходе я — священник, матушка да дочка 14 лет. Мы и читаем, и поем. На Крещение я собрал средств только на дорогу, чтобы доехать до города. Муки нет, дров нет, одеваемся в теплую одежду, лишь бы до утра дожить». Вот, в таких тяжелых условиях начинали, но все-таки держались.

И служба ведь шла?

И служба шла.

Значит, правильное решение, что Владыка разрешал таким людям такие храмы открывать? А сейчас идет обратная тенденция – нерентабельные храмы фактически закрывают, конечно, не как на Западе, перепрофилирования нет, но и службы во многих храмах нет…

Храмы-то открыли, народ пошел в храмы, а священники не могли их удержать и народ отпал…

А разве это дело священников – удерживать людей? Или дело каждого человека самому стремиться в Церковь?

Нужно, чтобы народ читал слово Божие, Евангелие, святых отцов, чтобы укреплялись в вере. Священник что может? Службу совершить. Если знает, может что-то сказать. А если конюха рукоположили, что он скажет?

В принципе, главная функция священника – это служить Литургию…

Как-то святитель Иоанн Златоуст сказал, что если ты совершил Литургию, а проповедь не сказал, это не законченная Литургия. Проповедь – это неотъемлемая часть Божественной литургии.

Но многие лучше бы не говорили…

Было и такое: «Лучше молчи».

А Владыка как? Его проповеди здесь, в монастыре нравились?

У него глубокие проповеди были, богатые. Красивые. Он витийствующе мог говорить.

До Владыки в Ивановской епархии не было монастырей. Все монастыри открылись при нем. Он поддерживал развитие монашеской жизни в монастырях?

Я думаю, время было такое. Пришла оттепель, стали открывать храмы и монастыри. Там, где собралась община человек 10-15, брали благословение у Владыки и он благословлял развиваться этому монастырю. Когда потепление было, тогда открыли много храмов — сотни и монастырей несколько десятков.

То, что у нас сейчас есть монастырь, это во многом заслуга архиепископа Амвросия. Когда я в соборе служил, со стороны властей уже появилось потепление к вере, я Владыке говорю: «Владыка, благословите открыть Красный храм!» Он подумал и говорит: «Нет, отец Амвросий, пока еще время не пришло. Здесь хотят орган поставить для того, чтобы народ утешать, а сейчас там архив. Никак нельзя». Месяца 3-4 прошло, говорю: «Владыка, может, откроем храм?» Он подумал: «Нет, еще не время». Еще месяца 3 прошло, уже зима начинается. Спрашиваю: «Владыка, может быть, откроем?» — Отвечает: «Ну, если сможешь, открывай! Бог благословит». Мы и открыли.

У меня так же с духовным училищем было. Он говорит: «Нет, сейчас это невозможно, а потом через год все открылось.

Надо было просто время переждать.

Может быть, Владыка испытывал человека — насколько он серьёзно к делу относится?

Да, немало есть людей горячих. И тут нужно выдержку проявить. Владыка в своей жизни взял курс — иметь выдержку, поступать, все взвесив. Это хорошо.

А как вел себя Владыка, когда здесь голодовка была, противостояние?

Владыка епархию под удар не стал ставить. Тогда это можно было решать на уровне прихода, общины. Община вступала с представителями власти в отношения. Когда голодовка была, тут вокруг забора много людей было, тысячи. С плакатами ходили по городу: «Отец Амвросий, прекрати голодовку!» Подходили к моему дому человек 200 комсомольцев. Потом приходили из администрации. И все с плакатами: «Прекрати голодовку!» Я говорю: «Очень просто прекратить — подпишитесь, что храм передаёте – и все, прекратим». Нет, довели до такого, что уже вся Европа узнала, вся Россия и в газетах, и в журналах, и на телевидении сообщалось о голодовке.

Владыка много раз приезжал в ваш монастырь, совершал постриги …

Здесь он очень многих постриг, очень часто служил, и мы часто приглашали его и на подворья отдохнуть, воздухом подышать. Он приезжал, как в родную семью. Приезжал и рождественские колядки в трапезной послушать, когда сестры проводили рождественские елки с поучениями.

А в духовную жизнь монастыря он не вмешивался?

Никогда. Если попросят его какой-то вопрос решить, он подскажет. Еще я заметил деликатность Владыки, отсутствие любопытства. Например, я говорю ему: «Владыка, можно мне в Румынию съездить? Просят приехать — там мои книги перевели». Он говорит: «Бог благословит». И когда я приезжаю, приглашаю его в гости, Владыка никогда не спросит: «Где был, когда приехал, что ты там видел?»

…Его все уважали, от малого до великого. У нас жила какое-то время пятилетняя девочка — гостила у бабушки монахини. Она, видя Владыку, всегда бежала ему навстречу и обнимала: «Ой, батюшка, — она Владыку батюшкой называла, — какой ты большой!»

Владыка был очень доступный. Он к нам в монастырь несколько сестер прислал. Одну из детского дома. Она, когда пришла на прием к Владыке, думала, что в монастырях, как на Шаолине, занимаются боевыми искусствами. Я ей тогда сказал: «Бои — это мелочи. Самые высшие бои, знаешь, какие? Когда тебя кто-то оскорбил, обидел, а ты взяла себя в руки, перетерпела и не ответила. Потерпеть ближнего, не осудить, не оскорбить, не обидеть ничем…- вот настоящий бой. Один ученик пришел в монастырь Шаолинь к мастеру и спрашивает: «Учитель, а не принять ли нам Православие?» Тот отвечает: «Нет, это слишком высоко. Это — религия любви»…Владыка каждый раз, когда приезжал в монастырь, интересовался у этой сестры: «Ну как ты? Приживаешься? Как тебе тут?» Он помнил сестер. На трапезе, когда он у нас бывал, всегда говорил сестрам наставления, поучения, все это было мягко. Он избегал резкости во всем, больше было рассудительности и снисхождения к человеку. И на приходах все замечали, что архиерей спокойный, рассудительный.

И в еде был непритязательный, что дадут – то и ел. У него был диабет, потому он все больше квашеную капусту и горох ел.

А что запомнилось из служения с ним вместе в соборе?

В соборе он был примером для всех – всегда, как свечка на службе стоял, внимательно слушал, молился.

Мне запомнилось, что он на большие праздники, Пасху, или Рождество Христово, на престольный праздник, на день своего Ангела и другие всегда приглашал священников – человек 15-20 с дьяконами к себе в епархию, обед устраивал… А внешне Владыка держался хотя и просто, но благородно, как будто был из царского рода. И эта стать и внутреннее благородство были с ним до конца. И хотя он был уже на покое, все равно священники приходили, решали вопросы и исповедовались у него. Он, сидя в инвалидной коляске, все так же с тактом и благородством всех принимал, беседовал, вникал в их жизнь, невзгоды, молился, утешал: «Не скорбите, все пройдет». И терпения и любви у Владыки хватало на всех. Любовь к ближнему для него была превыше всего.

Для нашей епархии его деятельность – как солнышко, светлое и ясное. Ту любовь, которую Владыка имел к людям, он до конца сохранил в своем сердце, и паства это помнит.

В 1975 году я приезжал к митрополиту Алма-атинскому Иосифу и спрашивал его, как нам, священникам, спастись. Он ответил: «Об этом думать не надо. Надо думать о том, как спасти людей, а по их молитвам Господь спасет и нас». Так жил и Владыка Амвросий. Вечная память нашему Владыке Амвросию! Пусть Господь его упокоит со святыми!

Алексей Федотов