Паломничество на святую гору Афон яхты «Пилигрим». 1993 г.

Немного о цели нашего путешествия.
Начало истории Афона теряется в далекой языческой древности. О нем упоминали известные писатели древности: Виргилий, Овидий, Страбон и многие другие. До Рождества Христова Афон был заселен идо-лопоклонническими племенами, имевшими несколько городков и капищ. На пике горы было прорицалище Аполлона. Бесы в идолах отвечали на вопросы своих поклонников. Туда собиралось множество народа.
О просвещении светом христианской веры Афона имеется следующее церковное предание.
После Воскресения Господа нашего Иисуса Христа и Вознесения Его на небо апостолы бросили жребий, кому куда идти проповедовать, По жребию, выпавшему на долю Богоматери, Ей предстояло отправиться в Иверию для Божественной проповеди, но Ей явился Ангел и возвестил, чтобы Она отложила Свое намерение, ибо Ей будет дана другая страна в удел.

В это время святой Лазарь, воскрешенный Иисусом Христом, находился на Кипре, где он был епископом. Он очень хотел повидаться с Богородицей, и по уговору с Ней отправил корабль, на котором Божия Матерь поплыла вместе со св. Иоанном Богословом и одним из мужем апостольским.
Поднялась сильная буря, и корабль долго носило по волнам, пока не прибило к одному берегу. Это и был Афон. В это время каменные идолы вдруг громко завопили: «Люди, обольщенные Аполлоном, идите в Климентову пристань и приимите Марию, Матерь великого Бога Иисуса».
Народ устремился к пристани, где уже сходила на берег Богородица. Она начала рассказывать о Божественной жизни, страданиях, Воскресении и Вознесении на небо Иисуса Христа. Весь народ пал и поклонился Богоматери и уверовал в Иисуса Христа, и многие крестились,
Богородица перед отъездом благословила их, сказав: «Благодать Господа да пребудет на месте сем. Всего будет у них довольно при малом попечении, и жизнь небесную они получат, и не оскудеет милость Сына Моего от места сего до скончания века, а Я буду теплая Ходатаица пред Сыном Моим о месте о сем и о живущих на нем».
Оставив народу для укрепления в вере одного из мужей апостольских, Богоматерь отплыла на Кипр.
По преданию, вторым лицом, с которым связывается происхождение христианства на Афоне, был апостол Павел, бывший здесь во времена прохождения с проповедью через Аполонию Афонскую.
В IV веке св. Царь Константин Великий устроил на Афоне первые три обители и населял их иноками. Го-ру он повелел называть святой, а город Аполлонию переименовал в Иериссо, что значит освященный.
Только в V веке христианство совершено утвердилось на Афоне, но он еще не был исключительно монашеской горой.
Окончательно переселил с Афона мирян и отдал его исключительно монахам царь Флавий Константин. В это время было уже много монастырей, но они были небольшие, часто на 3-4 человека.
В Х веке от Византийских императоров Афону дана была охранительная грамота, которая способствовала основанию многих монастырей. В этом же веке явился великий подвижник Св. Афанасий, основатель первой Лавры на Афоне. К этому же веку относится и первое появление русских иноков, имевших свою обитель и права наравне с другими Афонскими монастырями,
Афон — это маленькое государства, монашеская республика. Есть там своя столица — городок Карея, где заседает Протат или Кинот. Члены Протата избираются из представителей всех двадцати монастырей и имеют равные голоса. Избираются они на год, но могут пробыть в этой должности и более, смотря по при-казанию своего монастыря. От греческого правительства имеется на Афоне губернатор, но он фактически только исполняет решения Кинота. Есть свои пожарники, своя береговая охрана — пограничники, которые строго следят, чтобы кто-либо без разрешения не высадился на берег.
Попасть на Афон в 1993 году русским паломникам было очень сложно. Нужно было получить благословение Святейшего Патриарха Московского, Святейшего Патриарха Константинопольского, разрешение греческого МИД, особое разрешение Кинота, подписанное несколькими его членами (антипросопами). Разрешение дается на 4 дня, и нужно ждать назначенного срока, т.к. каждый день катер развозит по Афону не более 100 человек паломников.
В 1993 группа из восьми человек в главе с архимандритом Амвросием, настоятелем Свято-Введенского монастыря в г. Иванове, собрав все необходимые документы и снарядив яхту, совершила паломничество на Святую Гору Афон. В числе их по милости Божией оказалась и я, меня взяли в качестве корабельного по-вара, хотя женщин на Афон не пускают, и я только издали могла смотреть на Святую Гору.

Иваново-Москва-Севастополь.
21 августа в половине второго ночи выехали с батюшкой из монастыря. Никто не спал, все, кто был в монастыре, сидели сонные под батюшкиной кельей, в вестибюле, во дворе. Когда батюшка вышел, все стали подходить под благословение, прощались со мной, просили молиться. Когда машина выезжала, все стояли и махали нам, а Машенька Гвоздарева дошла до ворот и батюшке вслед до земли поклонилась.
Ехали до Москвы всю ночь, а утром, как было условлено, встре¬тились с ребятами у аэропорта «Внуково». Самолет на Симферополь дол¬жен отправляться в 9-40. Билеты уже куплены. Прошли регистрацию, уже вышли на посадочную площадку. Но вдруг объявили, что рейс откладывается до 11 часов, потом до 13, потом до 15. Мы бы еще долго сидели в ожидании, но Женя Никифоров больше не стал ждать, побежал в кассу, взял билеты на другой рейс, успел перегрузить туда весь наш багаж, но нас не нашел. Когда мы подошли, посадка уже кончалась и двери были закрыты. Но батюшку Господь вразумил: он постучал в дверь тихонько, не как посторонний, а как свой. Дверь открылась. Батюшка объяснил, что мы опаздываем на этот самолет, просил пропустить. Дежурный говорит: «Я сам верующий, католик. Так уж и быть, проходите». Вышли на поле, а тут как раз автобус. Подъехали к самолету, взбежали на трап и дверь сразу закрыли.
Батюшка успел еще до взлета познакомиться с экипажем, и его пригласили, когда поднимемся на нужную высоту, зайти в кабину управления. Батюшка взял с собой и меня.
Там множество всяких приборов, по которым три пилота во главе с командиром следят за курсом самоле-та, за топливной системой и состоянием всех частей воздушного судна. Так все там четко и точно! Какое нужно внимание! Оказывается, курс самолета вычисляется зара¬нее, а пилоты только набирают по схеме нужные цифры, и машина сама поворачивает когда и куда нужно.
Во время полета они задавали батюшке разные вопросы, он отвечал, а командир даже выразил желание поисповедоваться, и батюшка его выслушал, нагнувшись к его креслу.
Перед посадкой самолета мы снова зашли в кабину экипажа. Самолет разворачивался, огибая Крымский полуостров. Видно было Черное море и холмы, изрезанные пашнями, а впереди — аэродром.
Самолет пошел на посадку, пилот докладывает: «Шасси выпущено, высота 200 м, 100 м, 50, 40, 30, 20, 10, 5, 4, 3, 3, 2, 1». Шасси касается земли, и командир нажимает на педали тормозов. «Скорость 250 км/ч, 200, 150, 100. 90, 80…» Батюшка перекрестился и поблагодарил команду. Мы вышли,
Симферополь. Южное солнце, туи, персиковые деревья, акации. Носильщик на тележке подвез наш объемистый багаж к выходу, а там наняли «РАФ» до Севастополя.
Севастополь — закрытый город, т. к. там стоят военные суда. Въезд только по особому разрешению. Нас пропустили после того, как созвонились с начальником Черноморского Флота. Через город, удивительно чистый, построенный в едином стиле, проехали в яхтклуб к самому причалу. Вот она, наша яхта «Пилигрим», не похожая на другие. Вокруг все яхты белые пластиковые, современного типа, а эта построена в Петрозаводске по старинным образцам ХVII века, какие были у северных поморов. Длиной 12 м, шириной 3 м, вся деревянная, покрытая лаком, паруса не шелковые, как теперь, а тяжелые парусиновые, и доски скреплены вместо гвоздей деревянными шипами. Хотя эта яхта тяжеловеснее пластиковых, но более ус-тойчива. В Азовском море уже выдержала семибальный шторм.
Команду рассчитывали брать из двух человек — капитана и боцмана. Но в день нашего приезда в яхтклуб пришел знакомый яхтенный капитан Владимир Шмагель, проплававший на военном судне 30 лет. Ребята просили его идти с нами в качестве помошника капитана, и он с радостью согласился. Эта встреча по-мирскому была чистой случайностью, но мы не могли не увидеть в этом Промысла Божия.
22 августа оформляли документы на капитана и разрешение на выход из Севастополя. Запаслись продуктами, питьевой водой и топливом.
23 августа перешли по морю к Графском пристани и после таможен¬ного досмотра в 14-00 по московскому времен отошли от Севастополя, взяв курс на Стамбул.
Батюшка сразу же отслужил молебен и освятил судно святой крещенской водой. Молебен о плавающих по морю мы отслужили еще в монастыре заранее.
В Судовой роли, которую заполняли в Севастополе, значились восемь человек: капитан Валерий Дмитри-ев, пом. капитана Владимир Шмагель, боцман Юрий Чикалов, матросы Евгений Никифоров, Дмитрий Камотесов, Алексей Рогозин, Александр Юрасов, судовой кок Екатерина Егорова.

Через Черное море – в Турцию.
Когда прошли больше сорока миль (миля = 1.876 м) была уже ночь, и Владимир Абрамович Шмагель по-казал за кормой над горизонтом едва заметный свет — Севастополь. Теперь двое суток мы будем видеть кругом только море. Это называется «блюдечко». Абрамыч в море чувствует себя как дома. Рассказывал мне, как можно держать правильный курс: по компасу, по солнцу, по горизонту, по ветру, а ночью по звездам.
Если на море волны, и на гребнях появляются белые барашки, то это море 3 балла. Сегодня весь день шли при попутном ветре и с мотором со скоростью 5-6 узлов (1 узел = 1 миля в час).
Качка сразу на нас подействовала с непривычки. Всех тошнит, ребята лежат на палубе, есть никто не хочет. Я тоже смотреть не могу на еду, а готовить все равно нужно. Передвигаюсь на камбузу ползком. Кастрюлю и сковородку приходится держать рукой, чтобы не съезжали с плиты, пока пища не сварится. С кроватей все валится, посуда ездит. На следующим день у меня уже и ноги и руки были в синяках от того, что швыряло во все стороны.
Ну, это ничего. Как в Великом посту, первая неделя самая тяжелая, а потом легче. Так и здесь: надо очиститься, прежде, чем увидеть Святую Землю. Зато команда отлично переносит качку: едят по две порции.
Ночью почти не спали: трудно удержаться на кровати. Ребята, как настоящие матросы, по очереди стояли на вахте вместе с членами команды,
24 августа, в середине дня стало, вроде, полегче, тошнота прошла. И батюшка немного ожил. Правда, Женя Никифоров лежит в лежку. Есть никто не хочет, кроме команды. Я искупалась прямо в вол¬нах: на носу яхты на бушприте есть специальный сак, как гамак, куда убирают паруса. Висишь в нем, и тебя то поднимает над водой, то опускает в волны. От этого сака пошло прозвище «сачок», т.е. лодырь. Матросы, которые отлынивали от работы, залезали в этот сак и прятались там.
Прошли уже 140 миль — почти половину пути. Если Бог даст, и все будет хорошо, то завтра ночью мы будем в Стамбуле.
В 8 часов вечера, когда ребята ужинали на палубе, услышали крик дельфинов. Они плыли возле самой яхты и выпрыгивали из воды. Их было много — целая стая. Минут 20 они сопровождали нас, а потом отстали.
25 августа. Ночь была спокойная, ветер очень слабый, а когда утром поднялись, на море был полный штиль. Небо ясное в голубой дымке, и вода, как зеркало, еле колышется. Абрамыч говорит, что редко море бывает таким. За 30 лет на Черном море он всего два раза видел такое спокойствие.
Батюшка такой радостный, говорит: «А ведь мы же отслужили молебен о плавающих по водам, а там го-ворится, чтобы Господь препроводил по водам, как по суху. «Яко по суху пешешествовав Израиль по бездне стопами…»
— Значит подействовало, — соглашается Абрамыч.
10 ч. утра. Идем без парусов на одном моторе. Скорость 5 узлов. До Турции осталась 75 миль.
Боцман Юра выстирал и повесил сушить на мачту два флага — турецкий и греческий.
В 2 ч. дня заглушили мотор, спустили веревочный трап за борт, и все попрыгали в воду. Она теплая и прозрачная, а над поверхностью голубая дымка.
К вечеру опять подул ветер, и подняли паруса. Идем со скоростью 5-6 узлов. В 21 час увидели в бинокль первые огни на горизонте — Турция.
В 23.30 подошли к Босфору — проливу между Черным и Мраморным морем. В темноте ночью опасно проходить Босфор из-за множества проходящих здесь больших грузовых и пассажирских судов. Но у нас произошла поломка — сломался стартер двигателя (бендикс). Если бы мы остановились переночевать в ближайшей бухте, то завестись уже не смогли бы. Поэтому решили идти вперед. Наша яхта лавировала между проходящими в разном направлении судами. Ночью ничего не видно на море, кроме огней. И здесь тоже свой язык. Например, у каждого судна на левом борту горит красный огонь, а на правом — зеленый. Красный огонек говорит: «Берегись», а зеленый: «Я сам тебя обойду».
Прошли под двумя огромными подвесными мостами через Босфор, соединяющими Европу с Азией.
На набережной ярко освещены были президентский дворец и дома самых богатых людей Стамбула с привязанными на причалах личными яхтами.
В 4 часа утра 26 августа пришвартовались в марине, так называются во всем мире яхтенные стоянки.

Стамбул.
Стамбул — древний Константинополь, завоеванным турками в 1543 г. Название Стамбул или Истанбул — искаженное турецкое название Константинополя. Построен он был в IV веке при императоре Констан-тине Великом. Некогда это был второй Рим — столица Византии, могущественной христианской державы. Здесь в IV веке был епископом Святитель Иоанн Златоуст. Здесь во Влахернской церкви положена была Риза Пресвятой Богородицы. Здесь приняла Крещение святая равноапостольная княгиня Ольга. Отсюда Русь приняла православную христианскую веру.
Но когда Византия отошла от чистоты православия. Патриарх подписал унию, надеялся на помощь папы Римского, Господь попустил туркам-мусульманам завоевать Византию. Когда турки осаждали Константи-нополь, то защитников города едва набралось 1200 человек. А папа так и не прислал помощи. Правда, первые турецкие султаны благоговейно относились к православию. Был избран после патриарха-отступника православный патриарх, и турецкий султан даже вел его лошадь под уздцы. Но позднее, конечно, мусульмане стали притеснять Церковь. Одного патриарха турки казнили, повесив на царских вратах в храме.
А теперь Стамбул — это, по выражению капитана, «сплошной магазин, сплошной ресторан».
После обеда мы пошли осматривать город. Во многих местах по берегу моря виднелись остатки древних крепостных стен Константинополя, которые осаждал в Х веке князь Владимир со своими ладьями.
Дошли до знаменитого собора Святой Софии Премудрости Божией, но внутрь войти не удалось, собор-музей был уже закрыт. Рядом с храмом зашли в антикварный магазин. Хозяин, очень живописный турок в красной бархатной феске и расписном жилете, тут же угостил нас чаем в маленьких стаканчиках на блюдцах и заговорил с нами по-русски. Оказалось, что он жил в Болгарии, там выучил русский язык, потом работал в России. С его помощью мы узнали, как найти в городе интересующие нас места.
Вечером позвонили в Иваново в монастырь, что живы, добрались до Стамбула.
27 августа. Посетили Карие Джами — древний храм Христа Спасителя с прекрасно сохранившимися фресками и мозаиками — чудом уцелевший осколок христианской культуры Византии.
Проехали по самым бедным кварталам по узким улочкам между высокими домами, крутыми подъемами и спусками. Босоногие ребятишки мал-мала-меньше, кудрявые, чумазые, глазели на машину и махали нам руками.
Завтра 28 августа. Успение Пресвятой Богородицы. Сейчас в России во всех храмах и монастырях звонят в колокола, начина¬ется Всенощная. Все храмы полны народа, великое торжество. А здесь никто не знает об этом. Только и слышно по всему городу в усилители возгласы муллы.
Под вечер разыскали в деловых кварталах здание афонского подворья русского Пантелеимонова монастыря. Там же рядом находятся подворья Андреевского и Ильинского монастырей. Это последний пятачок, где еще сохранилось что-то от православия в этой некогда мировой столице христианства. Поднялись по лест¬нице на верхний этаж под самую крышу. Женя постучал в одну дверь. Открыла маленькая старушка и на русском с акцентом объяснила, что службы сегодня нет: «Приходите завтра. Будет утреня и Литургия».
Мы опять поехали по городу. Вокруг все пестрит, сменяются огни реклам, поток народа. А я не знаю, что со мной происходит. Телом я в Стамбуле, иду по улицам, вижу эту пестроту. Батюшка что-то мне говорит, а я слышу, но ничего не понимаю, душой я в России в монастыре, стою на службе. Звучат слова праздничных песнопений на Успение Пресвятой Богородицы, потом Великое Славословие, тропарь «В Рождестве девство сохранила еси»… Только как-то инстинктивно цепляюсь за батюшку, бегу за ним, чтобы не отстать и не потеряться.
Потом я просила у батюшки благословения причаститься на следующий день. Ребята тоже об этом спра-шивали. Батюшка сказал: «Посмотрим».
Утром прочитали правило ко причащению и поехали на службу. На верхнем этаже пяти- или шестиэтаж-ного дома, принадлежащего афонскому подворью, открыта была маленькая церковь, над лестни¬цей висели два колокола. Старенький священник-болгарин начал службу на ломаном русском, церковно-славянском языке. Он сам и пел, и возглашал, и читал. Мы с Женей пытались подпевать, но это было очень сложно, т. к. священник пел по-своему и слова произносил тоже по-своему. Сначала в храме никого не было, кроме вчерашней старушки Александры Васильевны М.
Наш батюшка о. Амвросий нас поисповедовал. Потом батюшка говорил, что православия в богослужении в этом храме мало. Исповеди не бывает, В службе много сокращений, И когда совершается Таинство Пресуществления Св. Даров, иерей должен благословить отдельно хлеб и вино с молитвой. Здесь этого не было, священник только маленьким крестом перекрестил вместе Чашу и Хлеб, и в душе у батюшки было сомнение, то ли совершилось Таинство, то ли нет.
К литургии собралось человек 10 старичков и старушек. Из них 5 человек пели на клиросе. Пели очень громко и вразнобой. Казалось, что слов, которые поют, они совсем не понимают. Но пели все же по нотам. Когда нужно было выносить Св. Дары для причащения, священник вышел с Чашей, прочитал молитвы по служебнику, а потом почему-то отдал Чашу о. Амвросию, и он нас причастил.
После службы нас пригласили в трапезную — угловую комнату на том же этаже. (Все остальное здание сдают туркам под квартиры, т.к. из русских жить уже некому, За чаем рассказывали нам о своей жизни. Они — дети русских эмигрантов, доживающие свой век в Турции. Их дети разъехались кто во Францию, кто в Америку. А они живут тем, что собираются в этом храме; все же здесь совершается служба Господу. Они еще помнят, что они русские. Рассказали нам предание:
«Знаете, когда турки ворвались в Константинополь, в Св. Софии шла служба. Турецкие янычары стали саблями рубить народ. Тогда священник со Святыми Дарами вышел из алтаря и пошел к пределу. Над ним уже занесены были сабли, но внезапно мраморная стена рассту¬пилась, и священник исчез за ней. И, по преданию, перед концом мира он должен вернуться, выйти из этой стены и закончить Литургию. Мы ве-рим, что это так и будет».
Потом нас проводили до машины и рассказали, как проехать к Св. Софии.
Святая София — огромный храм, построенный в 537 г. при благочестивом императоре Юстиниане. Видя эту грандиозность, трудно поверить, что строился он всего пять лет.
Первый храм Св. Софии был разрушен в IV веке землетрясением, когда царица Евдоксия изгнала из го-рода Святителя Иоанна Златоустого. Напуганная таким знамением гнева Божия. она приказала вернуть Святителя, но вскоре он опять был сослан и по дороге в селении Каманы в Кавказских горах скончался.
На месте первого собора Св. Софии был построен другой храм, который сгорел во время мятежа. А теперь мы видели уже третий храм, названный опять Св. Софией. Здесь крещена была св. равноапостольная княгиня Ольга. Сюда приходили послы князя Владимира «уведети православную веру» и говорили: «Видехом там о неизглаголанную красоту церкве, и пения, и одежды иерейския их, не ведяшее, на земли или на небе быхом. И несть таковыя красоты и славы нигдеже на земли».
После взятия турками Константинополя София превращена была в мусульманскую мечеть, о чем свидетельствуют пристроенные к ней по бокам минареты, а внутри — сбитые со стен мозаики и четыре ог-ромных круглых щита на четырех колоннах с турецкими знаками и надписями. В 1935 г. храм был превращен в музей по приказанию президента Кемаля Ататюрка.
Сейчас от мозаик остались только икона Богоматери над алтарем, в правом пределе часть мозаики — Христос Спаситель с предстоящими Богородицей и Иоанном Крестителем и над входом изображение св. царя Константина с маленьким храмом в руках.
По винтовому проходу без ступеней поднялись на второй этаж — галерею, обнимающую кольцом весь храм до самого алтаря. Оттуда камерой удобно было снимать.
Когда мы вышли из Св. Софии и уже садились в машину, к батюшке вдруг подбежала турчанка в брюках, с распущенными волосами. Не зная другого языка, она на своем что-то истово говорила Батюшке и показывала на грудь с левой стороны: болит. Просила исцеления. Батюшка перекрестил ей больное место, по-молился, и она радостная убежала. Мусульманка, а просит исцеления у православного священника, значит своим муллам уже не верит.
Еще два дня пришлось просидеть в Стамбуле из-за неисправности двигателя. Абрамыч весь в мазуте с утра до вечера сидел в «мышином» отделении (т.е. машинном, но оно очень маленькое, поэтому команда его так называет), перечищал и пересматривал каждую деталь. Одна деталь — бендикс — вышла из строя. Обегали весь город в поисках замены, ходили под парусом к русским судам, стоящим на рейде, но подходящего бендикса так и не нашли.
В Стамбуле капитана пришлось снять с яхты и отправить домой, т.к. он, несмотря на все уговоры и предупреждения, постоянно пил, ругался и дымил, как паровозная труба, хотя сам по себе человек неплохой и искренний. Батюшка на прощание благословил его и поцеловал в голову, сказав: «Встретимся с тобой в день Страшного Суда».
На протяжении всего путешествия батюшка часта беседовал с командой, рассказывал о вере, о пути спасения, и даже взял с собой из монастыря святое миро, чтобы крестить капитана, но он еще не был готов к крещению, и сам понимал, что крестить нужно только верующих. А веры у него пока не было. Ему заказали гостиницу и купили билет на самолет.
А к нам на яхту пришел пожилой голландец, путешествующий один на своей яхте, посидел с нами за ча-ем, а потом дал свой аккумулятор дли подзарядки. После этого как-то чудом двигатель все же завелся, и мы вышли в море. Это было 31 августа, в 14.30 по московскому времени. Направились через Мраморное море к проливу Дарданеллы.
Море 3 балла, ветер попутный 5 баллов (т. е. 13 м/с), яхта идет со скоростью 6 узлов на всех парусах. Их всего три: самый большой грот, средний — стаксель, и малый — кливер.
1 сентября ночью около 3 часов вошли в пролив Дарданеллы. Ветер утих, качка прекратилась.
Утром часов в 7 я вышла на палубу. Рассвет был очень красивый. А рядом с яхтой плыла стая дельфинов. Они были крупнее тех, что мы видели в Черном море, выпрыгивали из воды то с правого, то с левого борта, проплывали под днищем, я спустилась в сак и висела над водой, а они то по три, то по пять сразу плыли подо мной перед носом яхты, я чуть-чуть не могла дотянуться, чтобы погладить их. А они повернувшись боком смотрели и как будто улыбались.
Пролив проходили до 3-х часов дня. По правому борту оставили г.Эджабад, по левому — г. Чанаккале. Оба берега принадлежат Турции, но Эджабад находится в Европе, а Чанаккале — в Азии. Пролив Дарданеллы разделяет две части света.
Как только мы покинули пролив и вышли в Эгейское море, стало штормить — от 4 до 5 баллов. С палубы пришлось все убирать, чтоб не сдуло ветром или не намочило. Мы как бравые матросы опять по¬вадились по койкам, только Дима помогал на вахте.
Около часа болтало сильно, потом мы спрятались за остров Гекчеада, принадлежащий Турции, и шли под его берегом. Качка прекратилась. Навстречу нам попалось турецкое рыбацкое суденышко.
Взяли курс на него, сбавили ход, и, когда подошли достаточно близко, Дима стал кричать по-английски: «Есть ли у вас рыба»? Два рыбака закивали головами и, когда мы поравнялись борт к борту, успели набро-сать нам в ведро серебристых окуней. Мы их тут же и сварили на ужин.
А когда вышли из-за острова, волнение уже улеглось, море было ровным и спокойным. Если Бог даст к утру увидим Св. Гору Афон.
Абрамыч рассказал батюшке морские приметы: «Если солнце красно к вечеру, моряку бояться нечего. Солнце красно поутру — моряку не по нутру. Если солнце село в тучу, жди, моряк, получишь бучу».
В этот вечер солнце как раз заходило в тучу. Море было тихо. Ночью, часа в 3 мы проснулись от сильной качки. Я стала прятать посуду. Юра с Владимиром Абрамовичем спешно убирали грот. Дима выскочил из каюты и встал у штурвала. Ветер был семибальный, волны 5 баллов. Впереди прямо по курсу шла гроза, ежеминутно вспыхивали молнии, лил дождь. Через щели палубы вода протекала в каюты, капала с потолка, бежала по стенам. Постели пришлось накрывать полиэтиленовой пленкой, а коврики на полу хлюпали от воды.
Батюшка вышел посмотреть на шторм, а потом спустился в каю¬ту, подозвал меня и спрашивает:
— Тебе не страшно?
— Нет, — говорю.
— Ничего. Только молиться нужно, а Господь поможет, сохранит.
Около пяти часов легли спать. Батюшка потом рассказывал, ему снился сон: приехали они на Афон, монах их встречает и ведет по горам к монастырю. Пришли в какой-то скит, а там монах на ухо что-то шепчет батюшке про Успенский пост, про то, что хорошо в этом посту поклончики делать. И тут Дима будит батюшку: «Афон видно. Идите смотреть».
Мы выходим на палубу. Дождь пока утих, но волны большие. Над горизонтом в дымке и в облаках возвышается голубая гора — Афон, гора святая, удел Божией Матери. Батюшка крестится и говорит: «Святые преподобные отцы Афонские, молите Бога о нас». Сейчас Афон от нас в удалении 20 миль.
Дождь опять стал хлестать, команда вся вымокла, и в каютах все было в воде. Когда обогнули полуостров Касандра и зашли за него, волнение стало потише. Боцман Юра просил Абрамыча зайти в любую бухту и переждать непогоду. Юра зашел на камбуз погреться и попить горячего чаю, потом вышел на палубу, а туч уже нет, солнце светит, и море спокойно. Юра от радости даже запел. Мы просили Господа, и матушки наши в монастыре каждый день молились, вот Господь и дал такое.
Мы шли вблизи берега, где зеленели оливковые деревья, самшит и низкорослые сосны, и среди них виднелись то там, то здесь белые с красными крышами виллы и фермерские домики.
В Салоники прибыли 3 сентября в 4 часа ночи. Зашли в бухту, кругом огни. Где порт, не знаем. Бросили якорь и легли все спать. А утром обошли порт и увидели на причале яхты. Взяли курс туда. Но когда вхо-дили в пристань, сели на медь. Сразу на помощь подоспел местный рыбацкий катерок, ему бросили конец, и он пытался стащить нас с мели, а мы в это время все вместе по команде бегали с одного борта на другой, раскачивая яхту. Но ничего не помогло. Пришлось ждать прилива. Через 2 часа яхту подняло водой, и мы причалили в яхтклубе «Наутилус». Повытаскивали на палубу все матрацы, одеяла, ковры, свою одежду и развесили сушить, как цыгане. Приятно было видеть на многих рыбацких лодках и катерках деревянные кресты. В яхтклубе прямо на причале, выходящем в море, построена была аккуратная белая часовенка в современном стиле с куполом и с крестом, и тут же рядом звонница в виде креста, где висел колокол. Двери в часовню всегда открыты. По стенам — православные иконы греческого образца, в передней части нечто вроде алтаря — мраморный престол, покрытый белым покрывалом. На нем Евангелие, Крест, светильник с тремя лампадами. Перед иконами тоже теплятся лампадки и стоят подсвечники, а у входа в ча-совню на столе лежат свечи и копилка. Рано утром перед тем, как выйти в море, рыбаки приходят, ставят свечи и прикладываются к иконам. Каждый день по причалу проходит священник: может быть кто-то захочет заказать молебен.

Святыни Фессалоник.
На следующий день 4 сентября пошли осматривать город. Он построен был еще до Рождества Христова при императоре Александре Македонском и назван по имени его сестры Фессалоники.
Мы проходили развалины одного древнего амфитеатра. Перед сценой сохранились остатки ступеней, расположенных полукругом, а за сценой — запутанный лабиринт ходов и помещений. Может быть и эти камни обагрены кровью христианских учеников первых веков.
Подошли к храму Святой Софии V века, но он был закрыт, видимо внутри идет реставрация. Рядом с ним есть ход в катакомбную церковь, где и сейчас совершается служба.
Потом разыскали храм св. великомученика Димитрия Солунского. Внутри храма с левой стороны устроена мраморная ротонда, где в серебряной раке покоятся св. мощи великомученика Димитрия. На раке под стеклом — драгоценная митра. Мы прикладывались к мощам, просили молитв св. великомученика Димитрия о наших близких, о заповедавших нам недостойным молитися о них, о всем народе русском и о всех православных христианах Потом вышли их храма и пошли дальше по городу. На площадях видели статуи епископов с крестом и благословляющей рукой. Много попадалось магазинов, где продают иконы, церковную утварь, святые книги.
Была суббота. В 5 часов вечера по местному времени стали звонить в колокола, но, конечно не так, как в России. Мы зашли в небольшой храм Богородицы. Там уже пели канон, как определил батюшка. Видимо, вечерню они совсем не служат. Распев очень похож на наш 1-й глас, как поют ирмосы на Пасху и Рождество Христово. Ведь наши гласы берут начало от греческих напевов. На клиросе 2-3 человека и только мужчины. Поют то в один, то в два голоса. По всей Греции, кроме Афона, служба идет по новому стилю, т. е. тринадцать дней из календаря выброшено. Потом пошли в храм Святителя Григория Паламы, епископа Фессалоникского. Там справа от алтаря устроена небольшая комната, убранная коврами и бархатными дра-пировками. В нем стоит рака с мощами святителя Григория. Нас пропустили туда поклониться и прило-житься к святыне. Снимать на кинокамеру и фотопленку там запрещается. Женя долго пытался объяснить служителю жестами и по-английски, что у батюшки в монастыре есть мощи новомучеников, и он хотел бы сделать такую же раку, а для этого нужно заснять ее. Наконец выяснилось, что тот служитель знает русский язык, родился в Грузии и только три месяца назад приехал сюда. Тоскует по родине и рад был поговорить с нами. Когда люда разошлись, он позволил сделать съемку.
Потом в церковь опять стали собираться шикарно одетые пожилые женщины, напудренные мужчины во фраках, дети с цветами — назначено было венчание. На подставках расставили букеты из белых живых цветов, В стороне у входа стояла тележка с целой горой маленьких подарков для всех присутствующих. Когда жених с невестой вышли из машины и подошли к дверям, все встали и захлопали. (Во всех храмах, куда мы заходили, стоят седалища, как у католиков, и на службе сидят, как в театре). Пара была уже немолодая, лет за 30, но искусно подкрашены и богато одеты, зажужжали фотоаппараты и кинокамеры. Дьякон вышел встречать их и повел к алтарю. Началось обручение.
Мы вышли из храма, и тоже получили подарки: каждому по горстке конфет, связанных белым бантом.
За этот день несколько раз звонили в Москву Даниилу. Он должен прилететь в Фессалоники сегодня ночью. Решили ждать его, чтобы ехать на Афон вместе. А завтра, в воскресенье, батюшка предложил посетить монастыри Метеоры в 250 км от Фессалоник. Все с радостью согласились.
Вернулись на яхту уже в темноте. Юра с Владимиром Абрамовичем этот день провели на «205-м Волго-балте», стоящем здесь на рейде. Заправились там топливом и маслом. Принимали их, как родных, угощали, и даже для нас с батюшкой капитан передал две банки варенья.

Монастыри Метеор.
Дима взял напрокат машину, и утром ее пригнали прямо к яхтклубу. Мы отправились в путь. Скоро выехали за город. Трасса прекрасная, все машины едут с большой скоростью, и Дима сначала разогнался на 140 км/ч, но батюшка его притормозил, и мы ехали в среднем 100-120 км/ч. Дорога обсажена декоратив-ными кустарниками и цветущими олеандрами. То и дело попадаются фермерские дома среди оливковых деревьев, маленькие заводики, где делают оливковое масло, деревни с 2-3-х этажными домами и храмами.
Храмы по архитектуре все схожи: белые или сложенные из ракушечника, а купола покрыты красной черепицей. Вокруг виноградники и хлопковые поля.
Километров 30 ехали по горной дороге. Красота необыкновенная. Потом опять поля, жнивье.
Часа через два увидели очертания голубых гор — Метеоры. Этим монастырям 600 лет. Когда подъехали ближе, несколько раз останавливались, чтобы заснять издали отвесные скалы и приютившиеся на них мо-настыри, как ласточкины гнезда. Едем вкруговую по горном дороге. И вот наконец первый монастырь — женская обитель св. первомученика Стефана. Туристов и паломников принимают в определенное время — с З-х до 5-ти часов. В 3 часа ворота автоматически сами открываются и все проходят в монастырь по вы-мощенной камнем дороге. Сестра привратница, увидев батюшку встала со своего места и вышла к нам, кланяется, просит благословения, меня обнимает. Хотя она не знает ни русского, ни английского языка, но мы прекрасно понимаем друг друга. Мы говорим, что мы из России, православные. Она в ответ улыбается, кивает головой, говорит, что любит преподобного Серафима. Спрашиваю ее имя — Маркела. Она провожает нас до иконной лавки. И там такое же приветствие. Продают иконки, открытки с видами монастырей, вышивки, которые, видимо, делают сами.
Дальше через дворик проходим в храм. На стенах и под куполом очень живые, красивые росписи. Делают их сами сестры. По двум сторонам еще стоят леса, где фрески еще не окончены. Здесь мы познакомились с девушкой, которая живет в монастыре и хотела бы вступить в число сестер. Ей лет 20, она немного знает английский, и Женя рассказал ей о нашем монастыре в Иванове, а батюшка пригласил к нам в гости. Она рассказала, что здесь, в монастыре св. Стефана, 20 человек сестер, большей частью молодые. Потом проводила нас по галерее на небольшую площадку, огороженную с одной стороны периллами. За периллами скала обрывается, и с высоты птичьего полета видны внизу, как игрушки, дома, машины, квадратики полей. С другой стороны площадки — вход в музей. В двух небольших комнатах с каменными стенами пока-заны старинные облачения, книги, церковная утварь. У входа продает иконки молоденькая сестра лет 23-х. Она тоже попросила у батюшки благословения. Потом мы поклонились друг другу и обнялись. Женя обратился к ней по-английски, и она ответила. Батюшка спросил, бывает ли у них исповедь и откровение помы-слов духовнику перед причащением Святых Тайн. Она ответила, что у каждой сестры есть духовный отец, которому они исповедуются, но не так часто они могут видеться с ним, т. к. он живет в другом монастыре. Это бывает примерно раз в месяц. Те, кто имеет благословение причащаться чаще, причащаются без исповеди.
Звать эту сестру Евфимия. На прощание она просила помолить¬ся об их настоятельнице Агате.
На обратном пути в иконной давке матушка подарила нам икон¬ки святителя Харлампия и первомученика Стефана — покровителей монастыря.
Мы поехали дальше. Чтобы попасть в мужской монастырь Святой Троицы, стоящий на отдельной скале, как на столпе, нужно было спуститься с горы, а потом по лестнице, выдолбленной внутри этой скалы, под-няться наверх. Здесь всех приходящих встречал у ворот монах в потертом подрясничке — о. Иоанн. Он приветствовал батюшку поклоном и облобызался с ним по православному обычаю, поклонился мне и по-целовал руку, а свою не дал по смирению. Проводил нас в так называемый «причал», откуда на веревке спускали и поднимали монахов в корзине, когда нужно было доставить продукты и все, что нужно для монастыря, ведь лестницы раньше не было. У всех возникает вопрос: «Каким образом первый человек залез на эту скалу?» Пока мы об этом рассуждали, о. Иоанн вынес всем по стакану воды и по пирожному. Так здесь встречают всех приходящих, кто бы они ни были. По коридору мы прошли в маленький храм с каменными стенами, похожий на пещерные церкви в Киево-Печерской Лавре. Потом через музей вышли к звоннице, стоящей на самой вершине скалы. Оттуда тоже снимали панораму гор и далеко внизу поля, деревни, будничную суету.
— Да, — вздохнул Дима, — это совсем другой мир. Они с Женей даже не хотели уходить, сели на вер-шине скалы и сказали, что потом нас догонят. А мы пошли обратно и у ворот встретились с еще одним монахом, (всего их здесь четверо). Молодой, высокого роста, с черными волосами, глаза опущены в землю. Звали его Николай. Батюшка говорит: «Мы сейчас пропоем песнопение на Успение Божией Матери.» И мы с Батюшкой спели «Апостоли от конец» распевом Киево-Печерском Лавры. Монах спрашивает, что это за песнопение: тропарь? ирмос? Я вспомнила, как по-гречески светилен – ексапостиларий. Он обрадовался, закивал головой и про¬пел нам тот же светилен по-гречески. Распев у них тоже красивый. О. Иоанн подо-шел к нам и тоже слушал, потом сорвал три цветка с клумбы и подарил батюшке, показывая на каждый из них и говоря по-гречески: «Отец, Сын, Святой Дух — Святая Троица.»
Батюшка стал говорить им, что в России открываются храмы и монастыри, и у нас в Иванове в монастыре уже 75 матушек. Батюшка по-русски, Женя по-английски, то жестами, то на бумаге, но все друг друга поняли. Молодой монах Николас только никак не мог понять, почему батюшка в темно-зеленом подряснике, а не в черном, и спрашивал у Жени, все ли монахи в России ходят в зеленых подрясниках. Батюшка улыбался и говорил: «Скажи, что я в отпуске, это одежда дорожная».
Мы уже спускались по лестнице, а они все стояли наверху, прощаясь с нами.
Дальше мы поехали в Мегала Метеоры (Большие Метеоры), самый большой из здешних монастырей. Ко-гда остановились и вышли из машины, то с горы уже махали рукой, давали знак, что ворота закрываются, прием туристов окончен. Но батюшка оказал, что мы же не туристы, кивнул нам и стал подниматься. На узкой лесенке мы остановились, чтобы пропустить туристов, спускающихся вниз. Несколько человек русских, думая, что мы не знаем языка, захихикали: «О, поп идет, монашку ведет». А Батюшка внезапно осадил их: «Так могут только коммунисты говорить советские, невоспитанные». Они, бедные, смутились: «Мы уже не коммунисты», — и прошмыгнули мимо.
Наверху длинной лестницы — маленькая дверь в стене. Батюшка стал стучаться: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй, нас». Через несколько минут дверь отворилась, но служитель, увидев нас, замахал руками, — нельзя, мол, поздно. Батюшка говорит: «Мы из России, из монастыря». Тут подошел другой служитель приятного вида, кивнул первому и пригласил нас следовать за ним. Мы прошли в храм, потом монах-привратник угостил нас сладостями и водой и подарил каждому открытки с видами монастырей. Побеседовав с ним, мы узнали, что здесь живет 7 человек монахов. Когда простились, наш вожа¬тый проводил нас к выходу и спустился по лестнице, чтобы закрыть ворота.
Миновав монастырь святого Варфоломея, мы поехали к женскому монастыри святой великомученицы Варвары. Опять длинный подъем по ступенькам, и по мостику, перекинутому над пропастью с одной скалы на другую, подходим к обители. Батюшка послал меня вперед постучать, т. к. здесь тоже уже было закрыто. Мы с Димой подошли и, прочитав молитву, позвонили. Открыла матушка, поклонилась, заулыбалась ласково и пригласила нас войти. Кругом на лесенках и площадках в разноцветных вазонах растет множество цветов. За матушкой идем в храм. Здесь уже началась служба. Священника нет, он приходит только по праздникам. Сестры стоят на двух клиросах и поют поочередно (антифонно). Перед Царскими вратами — маленький круглый столик, на нем кадильница и ладан. Одна монахиня, видимо, старшая, берет кадильницу, раздувает ее и обходит храм, кадит иконы и молящихся.
Мы немного постояли, помолились, потом батюшка позвал всех уходить. В притворе храма он заметил фреску «Страдание св. мученика Евгения», стал снимать ее и позвал Женю Никифорова. Тут матушка, ко-торая нас встречала, стала просить не делать этого, так как съемка в храме запрещена. А батюшка ей объясняет, что среди нас есть Евгений, а св. мч. Евгений — его небесный покровитель.
Мы пошли к выходу, но матушка нас не отпустила, не угостив по их обычаю. Вынесла на подносе стаканы с соком и несколько открыток. Жене дала открытку с иконой св. мч. Евгения. Он поцеловал ее и благо-дарил матушку от души и подарил ей старинный крестик, вырезанный из кости. Но как мы удивились, когда матушка подала Жене еще открытку — иконку пророка Даниила. Это подарок Дану, который уже ждет нас в Фессалониках. Но матушка ведь об этом не знала. Остальным достались виды монастырей и еще по мешочку с ладаном. Спросили, сколько сестер в этом монастыре. Она показала на пальцах: 9.
Матушка поклонилась, просила у батюшки благословения и про¬водила нас до дверей.
Солнце уже садилось, пора было возвращаться в Салоники. Мы еще раз оглядывались на монастыри. Раньше их было здесь 26. А теперь просто некому жить в них. «Оскуде преподобный», — как говорится в псалме. Служат здесь тоже по новому стилю. Я спросила батюшку: «Неужели никто из них не спасается?» «Наверное, спасаются,» — ответил он.
По пути попался ресторанчик, и мы остановились поужинатъ. Через дорогу за холмом хорошо виден был отвесный каменный склон горы, где выдолблена ниша и вход в пещеру. Там висели какие-то разноцветные лоскутки. Мы недоумевали: как туда мог добраться человек.
Тут подъехала машина, и из нее вышел уже знакомый нам симпатичный грек, который принял нас в Мегала Метеора. Мы замахали ему, приглашая к нашему столу. Он подошел и сел. Мы объяснили, что приехали из России по морю на яхте. (Яхту пришлось нарисовать. чтобы он понял), что дальше наш путь лежит на св. Гору Афон – Агиос Айон и к Св. Земле Иерусалима. Спросили, указывая на противоположную скалу, как туда могли добраться люди. Он оказал, что это скит св. Георгия, раньше там жил один отшельник. Потом показал жестами, что в скалу он вбивал клинья, и по ним забирался в свою келлию.
В этих горах мы видели много пещер, где были раньше кельи отшельников. Кое-где сохранились остатки заграждений из палок и веток деревьев.
Вернулись в Фессалоники поздно ночью, около часу. Когда подъезжали к яхтклубу, дорогу перед нами переходил Даниил, остановились и окликнули его. Он пригласил всех к себе в гостиницу отметить день своего Ангела, а Женя тут же и поздравил его, вручив открытку из Метеор с иконкой пророка Даниила.
Следующий день, 6 сентября, мы с батюшкой провели на яхте. Ребята выясняли пути на Афон и ходили в министерство за разреше¬нием на паломничество. Хотели заказать микроавтобус, но это оказалось очень дорого. Рейсовый автобус идет от Салоник до местечка Уранополис, а оттуда катер доставляет на Афон паломников, но только по особому разрешению. Остальные катера и теплоходы с туристами только прохо-дят мимо побережья, причем на расстоянии не менее 200 м.
7 сентября в 5 часов утра батюшка, Дима, Женя, Алексей и Дан поднялись, и помолившись, отправились в путь на св. гору Афон. А мы с капитаном и боцманом оставались на яхте и должны были прибыть в Уранополис по морю к пятнице 10 сентября.
8-го числа мы вышли из Салоник, погода была благоприятная и мы шли сутки почти без ветра на одном двигателе. Ночью с Абрамычем вдвоем стояли на вахте, он учил меня управлять яхтой. Поначалу штурвал меня не слушался, яхта петляла то вправо, то влево, а потом ничего, стало получаться. Потом Абрамыч вдруг говорит: «Я подержу руль, а ты посмотри за борт». Я стала смотреть: какое чудо! Там, где наш корабль разрезал воду, она вся искрилась голубыми огоньками. «Это микроорганизмы, — объясняет капитан, — у них есть электрический заряд, и когда вода приходит в движение, они светятся».
9 сентября, в четверг к обеду пришли в Уранополис, где бросили якорь на рейде, метрах в 50 от берега, т. к. подходящей пристани в этом месте не было, кроме причала для катеров и парома.
Ни в пятницу, ни в субботу наши братия не приехали. За это время мы с Владимиром Абрамовичем пару раз высаживались десантом на берег в резиновой шлюпке. Забрались на самую высокую ближайшую гору и видели вдали голубую вершину Афона. Ободрали себе ноги и руки, т. к. весь склон горы порос колючими кустами и деревьями, и мы с трудом продирались сквозь них. Потом нашли на берегу смоковницу, набрали с собой плодов и варили варенье.
В воскресенье часа в 4 пополудни мы в бинокль увидели на пирсе батюшку в зеленом подряснике и ребят, которые стояли и думали как добраться до яхты. Абрамыч в это время как раз уплыл куда-то на резиновой лодке. Я от нетерпения сама прыгнула в воду и поплыла к ним, а они все посадили батюшку со всеми вещами в одну из моторных лодок, принадлежавшую молодому немцу, я успела уцепиться за нее. Батюшка благословил, положив руку на голову. И так мы добрались до яхты. Потом батюшка благословил немца, и он был очень доволен.
Привезли нам с Афона винограда и орехов, а для монастыря купили ладан, который делают там сами монахи. Батюшке о. Кирион подарил свою скуфейку, какие носят там монахи, а один схимник — четки, им сплетенные. Дальше я буду писать со слов батюшки.
«В 1970 году, когда я оканчивал Духовную Семинарию, объявили набор: кто желал бы уехать жить на Св. Гору Афон. И я написал прошение. Ректором тогда был архимандрит Филарет, нынешний митрополит Минский. Он вызвал меня к себе и сказал: «Отец Амвросии, вот Ваше прошение, но на Афон Вы не поедете. Вы будете нужны здесь, в России». Говорю: «Ну, как благословите, через Вас — воля Божия». И нисколько не смутился и не обиделся на него.
И вот, через 23 года Господь благословил побывать на Святой Горе Афон.
Снимать на кинокамеру Афонским уставом строго запрещено, Женя еще в Уранополисе вытащил свою камеру и стал снимать берег. Его заметили и сообщили по всему Афону пограничным постам, и когда мы катером проплыли 30 км и вышли на пристани, камеру у него сразу же отобрали, и вернули только на об-ратном пути.
Мы приехали в русский монастырь великомученика Пантелеимона, и нас приняли с любовью.
Всего на Афоне 20 монастырей: 17 греческих, болгарский, серб¬ский и наш русский, и еще много скитов и келий, принадлежащих мо¬настырям. Живет всего около 2000 монахов.
В русском монастыре братии 40 человек по списку, а раньше, в конце XIX века было более 5000,
Первое место, где поселились русские иноки, был скит Богородицы Ксилургу. Когда их стало больше, и братия не помещались в той обите¬ли, они перешли в Старый Нагорный Руссик. А в ХVIII веке пересели-лись уже на берег моря в Пантелеимонов монастырь.
Во время войны Греции с Турцией у русских монахов на Афоне возникла мысль создать в России мона-стырь, куда можно было бы удалиться в случае политических переворотов. И построили в Грузии в Кавказских горах Ново-Афонский монастырь св. апостола Симона Кананита. Но Господь и Матерь Божия покрыли Своим Покровом гору Афонскую, и турки ее не тронули.
Афон — это целое монашеское государство. В центре полуострова находился его столица — монашеский городок Карея, где собирается кинот — совет представителей всех монастырей. От нашего монастыря представителем о. Кирион, иеродиакон, очень строгой жизни. В киноте его уважают. Я его крестил, когда он еще учился в институте.
Когда мы приехали, о. Кирион предложил мне остаться на год пожить на Афоне, сказал, что есть такая возможность. Но я сказал, что у нас в монастыре стройка, и матушки не отпустят, плакать будут. Хотя, желание, конечно, есть.
Два дня о. Кирион ездил с нами по монастырям, рассказывал.
Весь полуостров Айон Орос (Святая Гора) длиной 80 км, шириною 20-30 км. Сама гора Афон имеет в ок-ружности 102 км, а в высоту 2030 м.
Когда Матерь Божия посетила Афон, Она поднялась до середины этой горы, и на этом месте построен монастырь. До этого места рас¬тительность есть, а дальше нет. На самой вершине – маленький храм Преоб-ражения Господня, где служба совершается раз в год на Преображение. Подниматься туда очень трудно, монахи ночуют в монастыре на середине горы, а рано утром начинают подниматься, и только к обеду достигают вершины и начинают службу. Часто гору оку¬тывают облака, бывает гроза, молнии.
На Афоне часто бывают землетрясения, сильное землетрясение было в 30 году нашего века. В нашем Пантелеимоновом монастыре до сих пор остались большие трещины в стенах храма. Когда началось земле-трясение, в храме шла служба, и только 2 монаха выбежали, а все остальные стояли, молились, но никто не пострадал. Видно, Господь и Матерь Божия дали этим знак, что жизнь монахов стала не такой, как должна быть.
В Пантелеимоновом монастыре сейчас непросто. Корпуса огромные в 3-5 этажей. А братии всего 40 человек, им не хватает сил все это восстановить. Мы проходили по корпусу, кельи очень узкие, на одного человека, и номера 1115, 1116… И как монахи вышли из них 50 ле назад, так там все и осталось: тумбочка, какие-то инструменты, в углу иконочки, никто это не трогает.
Зашли в бывшую сапожную мастерскую. Там много лежит медицинских поясов кожаных, когда грыжа, носят такой пояс. Видать, братия работали тяжело, лес валили, таскали на себе, и многих болели. Водили нас и в швейную, и в столярную мастерские, в монастырскую библиотеку. Она очень богатая, много старинных книг, есть альбомы фотографий, в которых вся история монастыря. Снимки запечатлели Импера-тора Николая II, когда он был на Афоне. В Пантелеимоновом монастыре хранится как святыня большая в серебряной ризе икона в рост святителя Николая — келейная икона Царя Николая II.
А главная святыня обители — чудотворная икона великомученика и целителя Пантелеимона.
Рядом с монастырем есть место, называется «костница», и там – храм. На полках хранятся черепа монахов, которые жили в русском Пантелеимоновом монастыре. Где-то больше 2 тысяч черепов, все подписаны: имя, кто какого чина, когда умер. А рядом отдельно сложены их косточки, ровненько, как дрова в поленнице.
На Афоне такой обычаи: хоронят без гробов, просто заворачивают в мантию и засыпают песком, а над головой кладут два камня, чтобы череп не раздавить. Через три года могилу отрывают, и, если тело истлело, значит Господь принял эту душу, а если нет, то священник читает над ним разрешительную молитву, и его закапывают еще на три года, а братия усиленно молятся о его душе. Если еще через три года тело не истлело, об этом сообщают в Великую Церковь, присылают епископа, и он читает над телом уже епископскую разрешительную молитву. Если и после этого через три года тело не истлевает, то его выбрасывают в море. Такие случаи бывают редко, это уже целое событие. Черепа не все одинаковые. Считается, что если череп белого цвета, то Господь помиловал этого человека, а если желтый, значит этот человек угодил Боту.
В конце ХIХ века в Пантелеимоновом монастыре жили всеми чтимый настоятель игумен Макарий, и эконом иеромонах Павел. Эконом захотел построить гостиницу ближе к морю. Настоятель не благословлял его. Но он все равно в отсутствие игумена стал строить гостиницу которая потом и сгорела. Когда умер Павел, его, как эконома, похоронили у алтаря храма, но из его могилы вышел огонь и опалил стену, и до сих пор в этом месте кирпичи черные. Через три года тело открыли, а оно нетленное. И через девять лет оно не истлело, его выбросили в море. Вот как страшно непослушание.
Эту гостиницу мы видели: стоят голые стены, внутри все сгорело, и никто ее не восстанавливает.
Работы в монастыре очень много. По сравнению с греческими наш монастырь самый бедный. Но у мона-хов нет понятия, что «это мое», — все «наше».
Службы долгие, в большие праздники по 14 часов в сутки. Почти вся жизнь проходит в храме.
Бывает на Афоне и зима. Снег если выпадет на ночь, то утром растает. Отопления нет.
Сейчас жара, каменные стены накаляются, и даже спать душно. А зимой дуют сильные ветры и бывает холодно, особенно стоять на службе (хотя одевают на себя все, что есть, все равно этот холод пронизывает).
По афонскому уставу монахам мыться нельзя и купаться в море тоже нельзя. Кто живет в келлиях, отшельники, этот устав соблюдают, под¬рясники у них пропитываются потом и становятся жесткие, так что ветер их не продувает. А кто у Престола служит, те моются.
Время там особое, византийское: каждый день, как только солнце садится в море, стрелки часов подводят на 12 часов ночи — начинается новый день. Самый большой разрыв с нашим временем бывает в мае месяце – 5 часов разница.
Если праздник или воскресенье, то около пяти часов по нашему времени начинается Великое Повечерие, как его кончили, сразу ужин.
Потом в храме вечерние молитвы, и все идут спать. А ночью, часа в 3 — всенощное бдение и божественная литургия. Заканчивается служба с рассветом. Из храма все прямо идут в трапезную. Завтрак. Расходятся на послушания до вечера,
До 1970 года техники на Афоне не было, ездили на мулах и ослах. Епископ Евлогий Владимирский рассказывал, что в 70-м году он был там, ехал на осле по горам. В одном месте тропа была очень узкая, над морем, а с другой стороны каменная стена, и вот в этом месте ослу захотелось остановиться. Он поднял левую ногу, склонился над пропастью и стал чесать бок: «Я уже думал, все, сейчас упаду. Но Господь сохранил», — вспоминал Владыка.
Ну, а нам довелось ездить на машине по монастырям. Это была особая милость. В основном паломники ходят пешком. От одного монастыря до друго¬го до 3-х часов ходьбы.
После посещения Пантелеимонова монастыря проехали на катере в греческий монастырь Дохиар. В этом монастыре святыня — икона Божией Матери «Скоропослушница». Написана она на стене в нише перед входом в монастырскую трапезную. В 1664 году от этой иконы произошло чудо. Был в монастыре трапезарь Нил. Он часто по служебной надобности ходил мимо этой иконы, неся вечером зажженную лучину с извивающимися клубами дыма. Однажды, проходя мимо иконы, трапезарь Нил услышал Голос: «Не при-ближайся больше сюда с зажженной лучиной и не копти Моего образа». Он сначала испугался, а потом подумал, что это кто-то из братии сказал, и забыл об этом. Через некоторое время, когда вечером Нил снова проходил мимо иконы, раздался тот же Голос: «Монах, недостойный этого имени! Долго ли тебе так безпечно и так безстыдно коптить Мой образ?!» При этих словах трапезарь ослеп. Теперь только он понял Чей это был голос. Раскаялся, упал перед иконой на колени и всю ночь до прихода братии молил Пресвятую Богородицу, чтобы Она простила его.
Когда иноки узнали об этом чуде, то в страхе припали к чудотворной иконе. Они затеплили перед ней неугасимую лампаду и стали каждый вечер возжигать фимиам и кадить перед иконой.
А Нил в надежде на великое милосердие Божией Матери остался возле иконы и решил не уходить от нее, пока не получит исцеление. И его усердная молитва была скоро услышана. Матерь Божия его простила, даровала ему зрение и сказала: «С этой поры будет именоваться сия икона Моя «Скоропослушница», потому что скорую всем притекающим к ней буду являть милость и исполнение прошений».
После этого события установили особое и постоянное чествование прославленной иконы. Проход в трапезную со стороны, где она находится, закрыли, и стали ходить другим путем, а место вокруг иконы огородили. В трапезной с правой стороны от иконы «Скоропослушницы» в Ее честь был сооружен храм, где и теперь братия собираются и поют канон Божией Матери нараспев.
Перед иконой протянут металлический прут и на нем столько всяких вещей золотых и серебряных! Кресты, перстни, часы. Одни часы, я заметил, еще шли, совсем недавно кто-то оставил. Видно, люди получают исцеления, или просьбы их исполняются, и они в благодарность оставляют здесь свои жертвы.
И мы постояли, помолились у этой иконы, чтобы Господь и Матерь Божия Своей благодатью хранили наш монастырь, город Иваново, и всю нашу Россию.
На следующий день на машине поехали в Карею. Этот городок очень интересный. Там есть улицы, магазины, продают иконы, церковную утварь, вещи, необходимые в монастырском хозяйстве, продук¬ы. Но нигде нет ни одной женщины, только мужчины.
В конце IV века, когда женщинам еще не был закрыт доступ на Афон, благочестивая императрица Галла Плацидия пожелала проездом из Рима в Константинополь посетить Ватопед. По смирению она не стала входить в храм главными вратами, а вошла в боковой придел храма Благовещения. Но в это время голос Богоматери остановил ее: «Не переступай порога, чтобы не мешать монахам молиться. Эта Гора — Мой удел. Здесь Я царица». Императрица упала на помост, стала молиться, но не вошла. Позже на этом месте приказала изобразить лик Богоматери. И с этого времени женская нога не ступала на Святую Гору.
Были, правда, отдельные случаи. В XIX веке приехала какая-то знатная особа, но все монастыри закрыли, и нигде ее не приняли. В 60-х годах нашего века, когда в Греции были безпорядки, целый корабль с жен-щинами-коммунистками высадился на Афоне. Они раз¬брелись по всему полуострову. Две из них зашли к одному пустыннику с автоматами и говорят: «Мы к вам приехали устраивать новую жизнь и новые порядки». Было холодно, и они попросили у монаха фуфайку и ушли. Полиция узнала, что высадились женщины, и стала прочесывать берег. Тогда они погрузились на корабль и поплыли. Им приказали остановиться, но приказ не был выполнен. Тогда полицейские выстрелили в корабль, а на нем оказались боеприпасы. От выстрела они взорвались и весь корабль разлетелся на куски. Никого в живых не осталось.
Недавно какая-то спортсменка-пловчиха бросилась с корабля в воду и высадилась на берег. Но потом, испугавшись, что ее задержат, поплыла обратно, и ее съела акула.
По греческим законам, если женщина самовольно высадится на Афоне, ее могут судить и дать до 2-х лет заключения.
Соборный храм в Карее освящен в честь Успения Пресвятой Богородицы. Там в алтаре находится чудотворная икона Спасителя, а на горнем месте чудотворная икона Божией Матери «Достойно есть».
Есть еще Андреевский собор, и рядом с ним общеобразовательная школа-восьмилетка для мальчиков. Считается, что там дают очень хорошее образование. Из преподавателей 5 монахов, остальные мирские.
Здесь, в Карее, монастырь имеет свое подворье, или конак. Мы заходили в русский конак, где сейчас живет о. Кирион. Это двухэтажный дом с церковью. Оттуда пошли к о. Паисию, старцу благочестивой жизни, его считают прозорливым. Сам он грек, но был когда-то послушником у русского старца. Живет один в келии. Целый день народ идет к нему и он всех принимает. О. Кирион знает греческий язык, был нашим переводчиком.
На третий день поехали в Иверский монастырь. Он расположен на северо-восточной стороне Святой Горы, на том месте, куда по преданию пристал корабль Божией Матери. Основан он был в начале Х в. царст-венными иноками, происходившими из грузинской династии Багратионов. Несколько раз обитель подвергалась разорению от латинян и каталинцев. В начале ХVIII века грузин в обители осталось мало, и ее заняли греки.
Главная святыня обители — чудотворная икона Божией Матери Иверская. История ее такова.
В IХ веке, во времена жестокого гонения на святые иконы, близ города Никеи жила благочестивая вдова с сыном. В устроенной ее усердием церкви находилась чудотворная икона Божией Матери. Однажды к женщине пришли воины, посланные императором уничтожать святые иконы. Она стала умолять их, чтобы еще одну ночь позволили ей по¬молиться перед иконой и обещала дать денег. Воины согласились, сказав, что придут на следующий день. А один из них в ярости ударил копьем в икону, в лик Богоматери, и из иконы потекла кровь. Пораженный воин уверовал, упал перед иконой, а впоследствии стал монахом и строгим подвижником. Чтобы спасти икону от поругания, женщина, помолившись, вместе с сыном пошла на берег моря и пустила икону на воду. К ее великой радости икона не утонула, а стоя прямо двинулась по морю к западу. Промыслом Божиим сын этой женщины отправился в Грецию, на Афоне принял монашество, и от него иноки узнали об иконе, которую его мать пустила в море.
Однажды монахи Иверской обители увидели на море огненный столп до самого неба, и в этом столпе стоящую на воде икону Богоматери. Явление продолжалось несколько дней и ночей, но когда иноки хотели взять икону, она удалялась от них. Стали усердно молиться. И Пресвятая Богородица явилась во сне преподобному старцу Гавриилу и сказала: «Возвести настоятелю и братии, что Я хочу дать им икону Мою в покров и помощь, и, войдя в море, иди с верою по волнам: тогда все узнают Мою любовь и благоволение к вашей обители». Старец объявил настоятелю о видении, наутро все монахи с молебным пением отправились на берег, и старец безбоязненно пошел по воде и сподобился принять на руки чудотворную икону. Ее поставили в устроенную для нее на берегу часовню, и трое суток совершали перед ней молитвы. Потом икону перенесли в соборный храм обители, а на берегу, на месте, где была икона, открылся источник воды. На другой день икону не нашли на том месте, где ее поставили, а обнаружили над монастырскими вратами. Ее отнесли на прежнее место, но наутро она опять оказалась над вратами. Так повторялось несколько раз, пока наконец Пресвятая Богородица вновь не явилась преподобному Гавриилу и не сказала: «Иди в мона-стырь и скажи инокам, чтобы больше не ис¬кушали Меня. Не для того я прибыла, чтобы вы охраняли Меня, но чтобы Я охраняла вас… Доколе икона Моя будет в обители вашей, дотоле благодать и милость Сына Моего к вам не оскудеет». Иноки построили надвратную церковь в честь Богоматери, в которой чудотворная икона пребывает и доныне. Она так и называется «Портаитисса», т. е. «Вратарница».
Было время, когда на обитель напали мусульмане, и все разорил. Иноки хотели уйти, но Матерь Божия явилась им и сказала, что пока икона Ее будет здесь, Она будет хранить Афон, а когда уйдет икона, тогда и монахи пусть разбегаются кто куда, а гора скроется под воду.
Мы заходили в часовню на берегу моря, в том месте, куда пришла икона, пили водичку из источника. Монах, который сопровождал нас, сказал, что 5 лет вода из источника наполняя чашу, переливалась через края и текла в море. А сейчас воды очень мало, только на дне. Это говорит о том, что наша жизнь оскудела верой и добрыми делами,
В Иверском монастыре в храме перед Царскими вратами есть лампада, о которой во всем мире известно. В праздники и во времена радостных событий она сама по себе начинает раскачиваться по кругу. А перед бедствиями лампада трясется так, что масло выливается из нее. В 1992 году перед пожаром в Пантелеимоновом монастыре она сильно тряслась. Тогда во время пожара в русском монастыре много сгорело леса. Но когда мы видела лампаду, она висела спокойно.
Поздно вечером мы вернулись в Пантелеимонов монастырь.
Место мне дали в архиерейской гостинице, рядом с кельей, где жил Святейший Патриарх Алексий II, когда посещал Афон. Моя келия была прямо над морем. Братия все нас подкармливали: то арбуз принесут, то винограда, то орехов. Я позвал ребят, и мы все вместе сидели на балконе, ели фрукты и беседовали.
Ночью я выходил на улицу. Небо так близко! Звезды. Спокойное море – все напоминает о Боге.
Воздух очень хороший, так быстро высылаешься, что когда утром, чуть ударят в колокол, поднимаешься и спать уже не хочется.
Звонить начинают сначала в било — деревянным молоточком ударяют по доске. Потом перерыв минут пять. Опять начинают бить – уже в огромное железное колесо. Несколько минут бой, и опять молчание. На-конец, ударяют в большой колокол 818 пудов весом (это около 13 т.). Тут уже никто не улежит в постели. Начинается трезвон: на фоне боль¬шого колокола маленькие колокольчики мелко-мелко перебирают. Такая красота! Все идут на службу.
Мы поехали в Ватопедский греческий монастырь. Иеродиакон вынес из алтаря для поклонения десницу Иоанна Крестителя, которой он крестил Господа, руку св. великомученицы Екатерины, пояс Пресвятой Богородицы и честную главу святителя Иоанна Златоуста. Левое ухо осталось нетленным, а правого нет. Однажды, когда святитель Иоанн Златоуста поздно ночью писал толкование на послания св. апостола Павла, его ученик Прохор постучал к нему. Ответа не было. Тогда Прохор посмотрел в замочную скважину и увидел св. апостола Павла, он стоял за спиной святителя и на левое ухо диктовал свои мысли. И вот это ухо до сих пор сохранилось нетленным. В этом монастыре четыре чудотворные иконы Божией Матери. Одна из них называется «Провозвестительница».
В Ватопедском монастыре в Благовещенском соборе на хорах есть еще небольшой предел в честь иконы Пресвятой Богородицы, именуемой «Отрада или Утешение», которую еще называют Ватопедской иконой. На ней Матерь Божия изображена с ликом, склоненным к правому плечу. 21 января 807 года игумену монастыря, стоявшему на молитве перед этой иконой, было видение: икона вдруг ожила, и Матерь Божия обратила Свой Лик к игумену, предупреждая о нападении на обитель разбойников. Спаситель рукою заградил Ее уста, говоря, что Он хочет наказать монахов за нерадивую жизнь. Но Милостивая Владычица отвела Его руку. Обитель была спасена.
Еще одна чудотворная икона написана на стене у входа в монастырскую трапезную. На щеке Богородицы виден шрам и темная запекшаяся кровь. Когда-то один инок пришел в трапезную со своего послушания, но опоздал, и ему ничего не досталось. В гневе он схватил нож и ударил икону, из щеки ее потекла кровь. Он ужаснулся, упал на колени и стал умолять Матерь Божию простить его. 7 лет простоял он у стены против иконы, и Богородица сказала ему: «Я тебя прощаю, но рука твоя, дерзнувшая подняться на Мой образ, будет свидетельницей в день Страшного Суда». Когда этот монах умер, и через три года по афонскому обычаю тело его открыли, оно все оказалось истлевшим, только правая рука до локтя осталась нетленной. И сейчас против иконы Божией Матери на стене написан его образ и огорожен железной оградой в память о том, что на этом месте он стоял 7 лет.
Когда уезжали из Ватопедского монастыря, недалеко от него увидели развалины Духовной Академии, которую закрыли в ХVIII веке. В ней учился преподобный Максим Грек и многие другие святые.
В 1938 году на Афоне в русском Пантелеимоновом монастыре почил Старец Силуан, которого не так давно канонизировали во святые. Мы посетили мельницу, где он работал, нес послушание, братский корпус, где жили братия, которые работали на мельнице. В одной из этих келий жил и Старец Силуан. Здесь же рядом — храм, где он молился, и справа от царских врат — икона Спасителя. С этой иконы Старцу Силуану явился Христос, и вся его душа и тело растворились любовью к Богу.
Из его жизни рассказали один случай. Вскоре после первой мировой войны 1914-1918 годов в монастыре начали организовывать эксплуатацию монастырского леса. Купили тогда паровую машину для лесопильни, немецкой фабрикации. Один монах, эконом, все восхищался и восхвалял немецкий гений и поносил русское невежество и неспособность. Отец Силуан, который в свободное от своей работы время ходил на лесопильню помогать, молча слушал о. Ф., лишь к вечеру, когда рабочие-монахи сели за стол ужинать, он спросил о. Ф: «Как ты думаешь, о. Ф., почему же так: немцы лучше русских умеют строить машины и другие веши?»
В ответ отец Ф. снова стал восхвалять немцев, как народ более способный, более умный, более даровитый, в то время, как мы, русские, никуда не годимся».
Отец Силуан на это ответил: «А я думаю, что тут совсем другая причина, а не неспособность русских. Потому, я думаю, это, что русские люди первую мысль, первую силу отдают Богу и мало думают о земном; а если бы русский народ, подобно другим народам, обернулся бы всем лицом к земле и стал бы только этим и заниматься, то он скоро обогнал бы их, потому что это менее трудно».
Сейчас святая глава преподобного Силуана находится в Пантелеимоновом монастыре в храме Покрова. Она источает миро.
В субботу 11 сентября мы посетили греческий монастырь Симонопетр. Основан он был в ХIII веке преподобным Симоном, подвизавшимся на этом месте в пещере, и построен на каменной отвесной скале высотой около 400 м, от чего и получил свое название «Симонопетр», т. е. Симонов камень. Теснота на скале заставляла возводить здания в высоту, от чего появились многоэтажные корпуса с балконами и террасами, которые на различных высотах висят над пропастью.
В 1975 году в этой обители произошло чудо. Однажды келарь пришел в кладовую, чтобы вымыть огромные, на 150 литров, горшки, где хранилось масло, но, подойдя к одному из них, он увидел, что горшок полон масла, хотел вымыть другой, но и этот был до краев полон, как и все остальные. Братия возблагодарили Бога и стали помазывать и раздавать это масло для освящения и исцеления. Паломники развозили его по всему миру. Одна женщина прислала на Афон письмо, где писала, что когда ей как святыня досталось это масло, она стала раздавать его, но масло не убывало.
Один католик приехал на Афон, и, когда ему рассказали об этом чуде, он не поверил, и сказал: » Я беру с собой это масло, но поверю только в том случае, если у меня родится ребенок». До этого он был бездетным.
И вот, за месяц до нашего приезда по факсу пришло сообщение, что родился мальчик, и отец обещает приехать на Афон крестить его и даст ему имя Симон.
Иеродиакон, который водил нас по монастырю, дал и нам этого святого масла.
В воскресенье, 12 сентября в день памяти св. благоверного князя Александра Невского литургия в Пантелеимоновом монастыре соверша¬лась в храме, где престол освящен в честь Александра Невского. Мы помо-лились на службе, последние раз пообедали в монастырской трапезной. Через несколько часов нужно уезжать. Несколько дней мы прожили в монастыре, казалось, что никто нас и не заметил, все в заняты своим делом. А перед отъездом монахи стали приходить прощаться: кто письмо просит передать в Россию, кто подарит какой-то подарочек. О. Кирион и еще несколько монахов вышли нас провожать на пристань.
В 70-м году я стремился уехать на Святую Гору, но на это не было воли Божией… И вот, о. Кирион вместо меня.. Афонские монахи молятся за всю нашу Россию и просят наших молитв.
Афон место святое, особое, но и искушения здесь бывают особые, изощренные: где святость, там и злые духи особенно нападают. Монахи говорили: то бывает мучает тоска по родине, хочется уехать домой, в Россию; то бесы в пустыню гонят, чтобы одному жить в келии и толковать Священное Писание; или гнев нападает страшный и всякие подозрения; то уныние и отчаяние, что они не спасаются; то болезни и немощи. Но сказано, что Царствие Божие силою берется. А в немощи сила Божия совершается.

Каждый день корабль развозит по монастырям Афона 100 человек паломников. И афонцы рассказывают, что греческие паломники приезжают на Афон, прикладываются к святыням, а креститься никто не умеет. Многие подходят к Причастию без исповеди. Их спрашивают: «Когда вы исповедовались?» Они говорят: «Год назад я был у духовника, он мне разрешил причащаться». Таких на Афоне к Причастию не допускают.
Все монахи, с которыми пришлось встречаться, истинного духа. Кого ни встретишь, у всех лица светлые, радостные. Одного монаха встретили на дороге с осликом, на ослика навьючен какой-то груз. Монах молодой, в простеньком подрясничке. Мы его остановили и беседовали. Он постоянно улыбался, лицо такое блаженное, зовут Афанасиус.
В Пантелеимоновом монастыре есть совсем молодой послушник Роман, 17 лет, из Киево-Печерской Лавры, хороший, смиренный, тоже пошел спасаться. Помоги, Господи!
Афон — единственное место на земле, где православие хранится в чистоте. Когда в миру появляется какая-то ересь, на приходе одному священнику трудно разобраться в этих тонкостях. А в монастырях еретический дух никогда не принимался. И Святая Гора для нас — образец православия».

Путь в Афины.
12 сентября около 16 часов по Москве мы покинули Уранополис и шли вдоль берега полуострова Айон Орос, стараясь подойти как можно ближе, чтобы с моря заснять монастыри. Я смотрела в бинокль, а Дан рассказывал, какие обители мы проплываем и какие там находятся святыни. Но скоро солнце закатилось, сумерки сгустились и уже ничего не было видно. В темноте мы заметили приближающийся к нам огонек и сбавили обороты. Это оказался Афонский полицейский катер. Проверили наши документы и количество человек на борту, опасаясь, чтобы кто-нибудь не высадился на берег.
Когда Афон остался далеко за кормой, мы повернули к югу. Мы шли в Афины, столицу Греции.
Остров Эвию решили обогнуть со стороны материка, чтобы было спокойнее и не болтало. 14 сентября в 7.30 утра пристали в городе Халкида. Здесь мы попали в тупик: через узкий пролив между материком и островом построен был мост, слишком низкий, чтобы пройти под ним на мачтовом судне. Он разводится только раз в сутки или по особому приказанию начальника этого моста. Мы опоздали всего на полчаса. А теперь его будут разводить только в 12 ч. ночи. Придется ждать.
По всему городу слышался колокольный звон, и батюшка предложил пойти в церковь. Храм стоял совсем близко на площади у самой набережной в зелени апельсиновых деревьев, на которых уже золотились плоды. Когда мы вошли, заканчивалась утреня, пели Великое Славословие, а в конце его священник торжественно вынес из алтаря крест и обошел с ним по храму. По новому стилю в греческой церкви уже праздновалось Воздвижение Креста. Потом был совершен чин Воздвижения, и сразу же началась литургия. Часов 1-го, 3-го и 6-го не читали, много и других сокращений, так что служба прошла очень быстро.
Народу много, почти полный храм, но все только заходят поставить свечку, выходят, их сменяют другие, и так всю службу. Правильно креститься никто не умеет, просто машут рукой перед собой. В середине службы в храм привели 20 ребятишек лет 6-7. Только они и крестились правильно. Исповеди не было, а когда священник вынес Чашу со Святыми Дарами, около 30 человек подошло к Причастию. Женщины все без головных уборов.
В конце службы была лития и освящали пять больших хлебов, которые потом разрезали и раздавали всем. К нам подошел пожилой служитель храма и дал каждому по кусочку хлеба, завернутых в фольгу. Потом батюшке он подарил календарь на память.
Пока наша яхта стояла на причале, ожидая команды на выход, ребята ушли в город, я мыла посуду, а батюшка с Лешей читали молитву Иисусову. Мимо по набережной проходили люди. Многие останавливались и рассматривали нашу яхту, — что за чудо из ХVII века здесь пристало? Подошел один русский со своей женой гречанкой, разговорился с батюшкой. Рассказал, что в восьмидесяти километрах от Халкиды есть монастырь св. Иоанна Русского близ селения Прокопий. Святейший Патриарх Алексий II был там во время посещения Греции.
Батюшка спрашивал, есть ли в Греции алкоголики, бывают ли драки, воровство.
— Да нет, что Вы, — отвечал он, здесь этого нет. Очень большая редкость, чтобы кто-то по дрался. Греки — народ очень спокойный, мирный, но себе на уме. Последнюю рубашку не снимут и не отдадут как русский Ванька.
В половине двенадцатого ночи на мосту зажгли сигнальные огни. Минут 15 капитан с Юрой и с батюшкой пытались завести мотор. Наконец, он завелся, мы благополучно прошли разведенный мост, переноче-вали у пристани, а утром в 8 часов отправились дальше. Шли еще сутки. 16 сентября в 5 ч. утра пришли в Афины. Мы с Абрамычем решили, что это последняя наша вахта и простояли до утра, разбудили Юру, когда нужно было уже входить в марину и швартоваться.
До сих пор я описывала только внешние события нашего путешествия, но надо сказать и о внутреннем. На моем месте любой благодарил бы Бога и радовался, что Господь сподобил такой милости. Я же весь месяц мучила батюшку своим непослушанием, в каждой мелочи прекословила и спорила с ним. Говорит Батюшка: «Ну, давай покушаем».
— «Нет, не хочу».
Или: «Ложись-ка спать, завтра рано вставать «.
— «Нет, мне еще посуду нужно вымыть». — И так на каждом шагу. Душа, не привыкшая к послушанию, живущая по своей воле, никогда не может иметь мира и радости, хоть ее и в рай посади. И я даже там, на яхте, живя рядом с духовным отцом, роптала, чем-то была недовольна, впадала в уныние.
И все это батюшка терпел, ни слова не говоря в укор. Только уже в последние дни в Афинах он выбрал удобный момент и стал говорить так ласково и осторожно: «Так ты, оказывается, непослушная? Я в монастыре этого не замечал, а здесь в мелочах все делаешь по своей воле. Та думаешь, что все знаешь лучше. А ведь это от гордости, самомнения. От этого нужно избавляться. Будешь слушаться и жить будет интересно, и душа оживет». Четыре часа батюшка со мной беседовал, показывая на примерах, что все спасение начинается с послушания, а своеволие ведет к духовной прелести и погибели. «Своя волюшка доводит до го-рюшка». Еще батюшка сказал: «Вот Господь и положил на сердце взять тебя, чтобы указать твой недоста-ток».
Первоначально мы предполагали предпринять еще путешествие на Кипр и в Иерусалим, но теперь уже ясно было, что это невозможно. Двигатель требовал ремонта, мы еще удивлялись, как он дотянул до Афин. В море уже начинался период штормов. Кроме того, путешествие требовало больших средств на топливо и питание. Хозяин яхты решил ее подремонтировать и продать в Афинах. Нам предстояло вернуться в Москву на самолете.
17 сентября трое из наших ребят: Дима, Даниил и боцман Юра улетели в Россию, а мы впятером отправились на яхте осматривать близлежащие острова.
23 сентября в половине второго ночи вернулись в Афины, а вечером около пяти часов того же дня собрались в город.
Видели остатки языческих храмов и амфитеатров, акрополь. Немного ниже акрополя есть большая каменная скала, называемая ареопаг. Здесь в древности собирались афинские философы и вели беседы. Сюда в I веке пришел святой апостол Павел и проповедовал о Христе.
«И став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу, что вы как бы особенно набожны; ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел жертвенник, на котором написано: «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам»…
Этот отрывок из Деяний апостольских с 22 по 32 стих высечен по-гречески на бронзовой плите, которая прикреплена у подножия ареопага. На верх скалы ведут высеченные в камне ступени. За две тысячи лет миллионы ног прошли по ним, и они стерты до блеска. Сюда постоянно приходят люди. Молодежь сидит, В руках у некоторых открытые книги, о чем-то беседуют. Пожилой очень энергичный католический священник взобрался на скалу — специально приехал на это место поклониться апостолу Павлу. Много туристов, которых мало интересует религия, они просто любуются прекрасным видом на Афины, который открывается с вершины ареопага: весь город как на ладони.
Мы тоже поднялись по этим древним ступеням на верх скалы. Батюшка перекрестился и говорит: «Апостол Павел здесь сидел, сядем и мы. Господи, помилуй нас грешных!» Минут 15 мы провели там, а потом стали спускаться. Это было труднее, чем забираться наверх. Ступени скользкие, гладко отполированные и высокие. Спустившись, наблюдали, как это проделывают другие. Порой, сначала вниз летели сандалии, а вслед за ними на четвереньках сползал их хозяин, другие за руки поддерживали друг друга.
Солнце уже село, и сумерки сгущались. Мы пошли по узким улочкам вниз, к центру города, батюшка говорил: «Я сегодня утешился — был на месте, где проповедовал апостол Павел!»
Утром 24 сентября мы встали пораньше, прочитали утренние молитвы, батюшка пошел в каюту капитана, взяв епитрахиль и поручи, чтобы поисповедовать Владимира Абрамовича, Почти месяц тот готовился к этой исповеди за всю жизнь
Но бесы не терпят покаяния человека, тут же начинают мстить. И у нас сразу начались искушения. Расскажу о них подробно. Все сумки были уже уложены. Женя, у которого находились все документы, билеты и наши паспорта, аккуратно сложил их вместе и положил на стол. И вдруг он объявляет, что документы пропали. Сначала несколько раз он перерыл свою сумку, потом все по очереди обыскали каждый уголок в каютах. Документов нет. Тогда стали проверять по очереди все наши сумки сначала Женя, потом Леша, потом батюшка. Женя стал уже приходить в отчаяние: если через десять минут мы не найдем документы и не поймаем такси, (что тоже довольно сложно), то на самолет мы не успеваем. Но Господь не без милости. В этот критический момент Женя еще раз спустился в каюту, и вдруг оттуда раздался радостный возглас: «Все, нашел!» – «И где они все были»? — «В мусорном ведре. Я их сам туда выбросил с лишними бумага-ми». Тут прямо на причал, как по заказу, подъехало такси. Наконец все вещи погружены, мы прощаемся с Владимиром Абрамовичем, которые остается не яхте до ее продажи, и со вздохом облегчения садимся в машину. В последний раз оглядываемся на ставший уже родным «Пилигрим» и его седого капитана, который машет рукой нам вслед. Но искушения этим не кончились. Приехали в аэропорт. Возле стоек, где при-нимают багаж на Москву, полно народу, шум, гам, толкотня. Сразу узнали своих русских. Багаж сдали, походили еще минут 15 по лавкам с сувенирами и пошли на регистрацию. Женя говорит: «Молитесь, чтобы нас пропустили. У матушки в паспорте нет греческой визы». Дежурный проверяет паспорта.
— А это что? Почему нет визы?
Нас отправляют к другому окну, где после долгих объяснений наконец поставили какой-то штамп, обошедшийся Жене в 60 долларов. Выдали нам посадочные талоны, и Женя, сложив все паспорта и билеты в один конверт, отдал батюшке лично в руки, чтоб уж больше ничего не пропало. До отправки самолета остается минут 10-15. Мы проходим на посадку. Русский работник Аэрофлота проверяет наши билеты: «Здесь только три посадочных талона, четвертого нет. Без него один из вас не улетит. Вы втроем, пожалуйста, проходите, а девушка остается».
Женя, стараясь сохранить самообладание, спрашивает:
— Ну должен же бить какой-то выход? Посоветуйте, пожалуйста, что нам де¬лать? Может быть, нам просто не дали четвертого талона.
— Я ничего не знаю. Это ваши проблемы. Женя побежал обратно к стойке, где получали талоны, оставив Батюшке свою сумку. Лешу батюшка отправил с билетом в самолет, чтобы в случае чего было кому выгрузить наш багаж в Москве. Мы с батюшкой, не зная языка, и ничего не в силах сделать, сидели в ожидании. Тем временем девушка-гречанка набрала на табло компьютера данные этого рейса. Там было и мое имя. Стали вызывать кого-то по рации. Пришел грек, который выдавал нам талоны, говорит, что он лично сам выдал четыре талона, и посоветовал еще раз пересмотреть сумки. Батюшка открыл сумку Евгения, там сверху лежал зеленый посадочный талон.

Тут подбегал Женя, и мы поспешили в самолет. Из-за нас он задержался на 20 минут, и пришлось еще час стоять, ожидая, когда освободится взлетная полоса.
Через три с половиной часа мы уже опускались в толщу облаков, нависших над Москвой.

Инокиня Екатерина (Егорова)